Идём лесом
Транслируемая Чубайсом позиция была довольно проста – нужно следовать в фарватере европейской политики.«Когда правительство разработало законопроект, включающий «углеродный налог», бизнес начал протестовать – после этого в законопроекте осталось всё, кроме углеродного налога, – делился Чубайс с общественностью. – Бизнес, который борется против углеродного налога, встаёт перед выбором – платить или не платить. Но смотреть нужно не в завтра, а в послезавтра. Если эту меру не ввести, то вы не налог потеряете – вы бизнес потеряете. Вот цена вопроса».
В целом смысл рассуждений получался таков: нужно вписывать страну в предложенные Европой правила игры, иначе в конечном итоге можно лишиться рынков сбыта. При этом второй ногой Анатолий Борисович стоял на позиции патриота-государственника: выходило, что он предлагает взимать углеродный налог в России – а значит, пополнять бюджет за счёт магнатов-толстосумов. Остаётся только гадать, какой кульбит ещё мог бы выкинуть на этом поприще «отец приватизации». Не исключено, что он принял бы активное участие в распределении углеродных квот для конкретных предприятий.
«Наша позиция такая, – объяснял он накануне климатической конференции в Глазго в 2021 году, – каждая страна будет бороться с изменением климата с помощью своего рецепта, потому что единого решения нет. Мы начинаем двигаться с поглощения парниковых газов, дальше энергоэффективность, технологическая модернизация и снижение углеродоёмкости в производстве».
«У России большой потенциал поглощения в лесах и экосистемах, поэтому мы начинаем с лесного сектора, – пояснял детали советник президента. – Некоторые страны нас критикуют за то, что мы начинаем с поглощения, а не со снижения выбросов. Но финансовые ресурсы всегда ограниченны. Если мы направим их сразу на проекты по снижению выбросов, тогда у нас лес останется без внимания. В этом случае пожары в лесах могут нивелировать все наши усилия по снижению выбросов».
Наводнения на пользуИдею идти своим путём вскоре открыто поддержали промышленники в лице Андрея Мельниченко. В августе 2022 года он опубликовал статью, в которой утверждал, что тема сокращения углеродных выбросов остаётся актуальной, поскольку азиатские покупатели российских товаров озабочены ею почти так же, как европейские. Однако, по сути, предлагалось сосредоточиться на посадке лесов. А первостепенной задачей Мельниченко называл развитие независимой инфраструктуры: верификация и валидация, сбор и анализ углеродной отчётности, создание благоприятных условий реализации климатических проектов и обращения углеродных единиц, а также создание национальных климатических и ESG-рейтингов.Справка
Россия включилась в международный процесс регулирования климата, приняв сначала Киотский протокол (от 1997 года), а затем Парижское соглашение (от 2015 года). Согласно последнему страна взяла на себя добровольные обязательства к 2030 году сократить выбросы парниковых газов на 25–30% по сравнению с уровнем 90-х годов. Подсчёт ведётся с учётом поглощающей способности лесов. Потому исполнить обещание можно не только за счёт реального снижения выбросов, но и путём посадки деревьев. В России простора для зелёных насаждений предостаточно, так что обязательства в этом аспекте Парижского соглашения РФ, вероятно, выполнит. В то же время соглашение дало повод западным странам в качестве меры по сокращению выбросов парниковых газов ввести «углеродный налог». Дополнительным сбором облагаются продукты, при производстве которых в атмосферу попало слишком много углекислого газа (это происходит в основном за счёт сжигания ископаемого топлива – нефти, газа, угля). При нынешнем состоянии отечественной промышленности и энергетики российский импорт стал бы источником таких платежей в европейскую казну. Чтобы сохранить конкурентную цены на российские товары в Европе, российские производственные процессы пришлось бы подгонять под европейские экологические требования, но как и за чей счёт – непонятно. Ещё один вариант развития ситуации – собирать углеродный налог в России и договориться с европейцами о взаимозачёте. А уже на собранные деньги проводить модернизацию. Но с учётом специфики нынешних дипломатических отношений России и Европы выглядит это фантастикой. К тому же поставки российских товаров в Европу и без того ограничены. Потому встаёт вопрос: стоит ли дальше педалировать тему реального сокращения выбросов или достаточно отчитаться о выполнении Парижского соглашения просто за счёт площади лесов? Сейчас на Сахалине проводится эксперимент: местные предприятия платят «углеродный налог» и к 2025 году должны прийти к тому, чтобы укладываться в квоты и добиться так называемой углеродной нейтральности. Объявленный дедлайн приближается, скоро нужно будет принимать какое-то решение по итогам эксперимента. Неудивительно, что борьба лоббистских групп обостряется.
Россия включилась в международный процесс регулирования климата, приняв сначала Киотский протокол (от 1997 года), а затем Парижское соглашение (от 2015 года). Согласно последнему страна взяла на себя добровольные обязательства к 2030 году сократить выбросы парниковых газов на 25–30% по сравнению с уровнем 90-х годов. Подсчёт ведётся с учётом поглощающей способности лесов. Потому исполнить обещание можно не только за счёт реального снижения выбросов, но и путём посадки деревьев. В России простора для зелёных насаждений предостаточно, так что обязательства в этом аспекте Парижского соглашения РФ, вероятно, выполнит. В то же время соглашение дало повод западным странам в качестве меры по сокращению выбросов парниковых газов ввести «углеродный налог». Дополнительным сбором облагаются продукты, при производстве которых в атмосферу попало слишком много углекислого газа (это происходит в основном за счёт сжигания ископаемого топлива – нефти, газа, угля). При нынешнем состоянии отечественной промышленности и энергетики российский импорт стал бы источником таких платежей в европейскую казну. Чтобы сохранить конкурентную цены на российские товары в Европе, российские производственные процессы пришлось бы подгонять под европейские экологические требования, но как и за чей счёт – непонятно. Ещё один вариант развития ситуации – собирать углеродный налог в России и договориться с европейцами о взаимозачёте. А уже на собранные деньги проводить модернизацию. Но с учётом специфики нынешних дипломатических отношений России и Европы выглядит это фантастикой. К тому же поставки российских товаров в Европу и без того ограничены. Потому встаёт вопрос: стоит ли дальше педалировать тему реального сокращения выбросов или достаточно отчитаться о выполнении Парижского соглашения просто за счёт площади лесов? Сейчас на Сахалине проводится эксперимент: местные предприятия платят «углеродный налог» и к 2025 году должны прийти к тому, чтобы укладываться в квоты и добиться так называемой углеродной нейтральности. Объявленный дедлайн приближается, скоро нужно будет принимать какое-то решение по итогам эксперимента. Неудивительно, что борьба лоббистских групп обостряется.